Это письмо — просьба… Таких трагедий было множество. Но для близких людей —  каждая трагедия — это разрушенный мир его Очага…Из далекого далека смотрят эти люди… У каждого своя судьба, но общее у них в том, что судьбы эти обагрены Катастрофой. Эту фотографию прислал мне человек, прочитавший мою статью о еврейской партизанской роте «Дяди Миши» Моше Гильденмане, действовавшей в лесах Волыни. 

Самсон Кацман просит людей посмотреть на это фото, быть может, кто-то даже спустя годы сможет помочь ему узнать о судьбе его дяди. Делает он это в память о матери, которая всю жизнь испытывала большую боль,вспоминая о младшем брате. 

Идет речь о семье Шнайдер, проживащей в Новоград Волынске, небольшом городке в Житомирской области. Ранее его название было Звягель, местные еврейские жители называли его по идиш — Звил. До войны почти тридцать процентнов населения города составляли евреи.

Проживала там и семья Шнайдер. Берко Гершкович работал заготовителем леса, его жена Нехама Пейсаховна была домохозяйкой.

Росли в семье трое детей, старшая дочь Фаня и два  сына.  Среднего сына Буриха Альтера в семье звали Биба, было ему в 1941 году 12 лет (в идишистском диалекте евреев Новоград Волынского и окрестных местечек было принято говорить не Борух, а Бурих) А младшего Мирона называли Мурой и ему к началу войны было всего восемь лет. Все что осталось от членов этой семьи — это по одной фотографи, случайно сохранившейся. И память Фани, которую теперь сохраняет ее сын.

Вот его письмо:

«Дед и бабушка погибли в августе 42-го года в расстреле новоград волынских евреев.Скорее всего, там же погиб и средний брат — в семье Биба, еврейское имя Бурих-Альтер 1929 г.р.

Мама, Фаня Шнайдер 1926 г.р. и младший брат Мура — Мирон — на фотографии его изображение повреждено — выжили и какое-то время вместе бродяжничали. Мура потерялся и судьба его неизвестна. Был оставлен мамой на опушке леса возле какого-то села,  когда она пошла просить еду в этом селе и больше она его  не видела. Может быть, он чудом выжил? Может быть, его приютила и спасла какая-нибудь украинская семья, какие-то хорошие люди? Посылаю Вам эту фотографию с мыслью, что её постинг поможет узнать что-нибудь о его судьбе.

После того как мама выжила в новоград-волынском расстреле, она какое-то время пряталась в семье одноклассницы-польки, Ани Баньковской, потом пошла в Каменный Брод, где жили бабушка с дедушкой, и как раз в этот приход попала под немецкую акцию, где они и погибли — спаслась лишь потому, что не выглядела типичной еврейкой и каменнобродские сельчане не признали в ней местного жителя.

В детдом она попала, потому что решила. что ей надо уходить из местности где её знают и могут идентифицировать как еврейку. Выдать её мог только идиш на котором говорили в семье, внешность её не была типично еврейской. Прошла путь из  Новоград Волынского до Радомышля — это путь с запада на восток, примерно 150 км. В детдоме представилась, как Мария Гринько, сирота, имя выдумала сама. Как я понимаю, её происхождение не исследовали, или не хотели этого делать. Сказала, что может чинить одежду, штопать носки.

А в 1942 году  мама из детдома ушла к партизанам, думая,  что там ей будет безопаснее, в соединение имени Хрущёва под командованием Ивана Хитриченко и воевала в нём — под именем Марии Петровны Гринько — в составе разведроты (командир Бронислав Башинский) до освобождения Украины Красной Армией.

После освобождения Украины отряд Хитриченко влился в регулярные части Красной Армии, маму отправили доучиваться в детдом в Пирятине под Полтавой. Потом поступление в мединститут в Киеве — заветная мечта стать врачом не сбылась, институт пришлось оставить, не было семьи поддержать её в голодные послевоенные годы. Потом встреча в Житомире в зубоврачебной школе с моим отцом Исаем Кацманом. Оба выучились на зубных врачей, а потом, получили еще одно образование,педагогическое, так как зубных врачей в послевоенном Житомире было очень много. Потом родились мы с братом Григорием, сыновья, я и мой брат Григорий. 

В августе 2014 года я побывал в Киеве в школе №13. Этой школе присвоено имя Ивана Хитриченко, маминого партизанского командира. Там же есть комната-музей соединения Хитриченко. Я послал его дочери, Людмиле Ивановне Хитриченко, мамины партизанские документы и фотографию с просьбой включить эти материалы в Памятную Книгу партизан Украины, над которой работает её друг генерал-лейтенант Анатолий Владимирович Русак.

Мама предпринимала огромные усилия по розыску брата Мирона. Безрезультатно. Это было тяжелейшим грузом на её душе всю жизнь — ведь если он каким-то чудом выжил- то мог и не хотеть её видеть, посчитав что она его бросила. Мирону было приблизительно 8-9 лет в 1941 году. Мама всю свою жизнь жила с последствиями перенесённой в юности травмы. Немцев ненавидела до конца жизни.

Я очень любил мою маму, но рад что ушёл от этой ненависти. Помнить надо, но ненависть — разрушительна.»

Понимая, что очень мало шансов что-либо узнать сегодня о судьбе пропавшего в 1941 году восьмилетнего мальчика, все же — от имени автора письма я обращаюсь ко всем читателям, если вдруг что-либо известно и может возникнуть какая та цепочка, которая приведет к получению информации, сообщите пожалуйста.

Добавить хочу, что финал в истории гибели своего дяди, пропавшего без вести в 1941 году, брата моей мамы мы поставили уже в Израиле, найдя его в списках жертв Бабьего Яра, спустя пятьдесят лет.

Это мой рассказ о нем: «Встань рядом со мной, встань, мой сын…» 

А очерк о еврейских партизанах Волыни можно почитать здесь: «Дядя Миша еврейских партизан» 

И спасибо всем, кто хранит Память…