Старшего сержанта ЦАХАЛа Кирилла Голеншина не стало 1 ноября 2006 года. Скоро четырнадцать лет как Диана вновь и вновь вспоминает этот день, который разделил судьбу ее семьи на до и после.
Тот первый ноябрьский день должен был стать совершенно рядовым, а оказался роковым. Диана долгие годы не была готова делиться воспоминаниями. Но пришел день, когда ей стало важно, чтобы о ее мальчике, о ее Кирилле узнали люди. Так родился этот очерк…
Как жить, когда тебя обвиняют в том, что ты не сделал?…Но ничего доказать миру ты не можешь. Как с этим жить, когда за спиной захлопывается тюремная дверь, навсегда, на два пожизненных срока за два убийства, которые ты не совершал?? И ты, еще вчера благополучный джентльмен, удачливый бизнесмен, оказываешься тюремным номером. А для начала, чтобы сразу раздавить в тебе все живое, высокое, важное для того, чтобы чувствовать себя человеком, тебя раздевают догола на потеху тюремщикам. Ты – теперь просто номер на тюремной робе. Навсегда.
И с этим надо быть! Или униженно ползти навстречу новым унижениям, когда ты просто функционируешь, а не живешь. Или подняться на борьбу с несправедливостью, всеми способами, которые возможны. Не дать убить в себе Человека.
В театре «Гешер» премьера! Поставлен сильный спектакль «Побег из Шоушенка». По мотивам романа Стивена Кинга.
На самом деле, дед Пинхас мне никакой не дед. И звали его дед Петя. Но однажды он мне рассказал, что полное имя ему при рождении дали по еврейской традиции – Пинхас, имя это в его бобруйском доме шло в семье от прадеда к правнуку, как-то так…
Ну, Петя так Петя, Пинхас так Пинхас. Мне сначала все было до лампочки, отсидеть свои три раза в неделю по три часа, приготовить ему картошечку, покупки сделать. Да и дед, какой-то молчаливый попался. Разговаривали мы с ним обычно только по делу. Какой суп сварить, какой хлеб лучше купить, где мастера по стиральной машине найти, такие вот дела.
А однажды я пришла, сидит дед и горюет, спросила я отчего. Пошел в ванную, голова закружилась, испугался мыться сам.
— А сейчас голова кружится? — спросила я.
— Нет, прошло, а все равно боязно, — ответил дед Пинхас, — Ольга, ты побудь дома у меня, пока я купаюсь, ладно?
Ну, я разволновалась, старичок ведь, хоть и держится бравым молодцом…Пошла я за ним в ванную помочь.
Стесняюсь я, — сказал дед, — как при тебе мыться-то?
— А я медсестра, дедушка, — соврала я, — чего при мне стесняться, что я не видела?
— Медсестра? — удивился дед, — а чего же нянькой по старикам работаешь?
— Часы мне такие удобны, – опять сочинила я по ходу, вспоминая, что учусь на соцработника. А при чем здесь медсестра, ну скажите сами?
Но дед Пинхас успокоился и согласился, чтобы я помогла ему помыться.
Я вела машину и слушала радио. Включила я на середине беседы, и потому не узнала, с кем было заинтересовавшее меня интервью. Говорила женщина с арабским акцентом, говорила эмоционально, перебивая ведущего, доказывая свою правоту. И утверждая, что во всем арабском терроре в Эрец-Исраэль виновна оккупация.
Ведущий спрашивал, осуждает ли она убийства ни в чем не повинных людей, теракты, в которых погибают мирные жители, женщины, дети. Он привел несколько известных примеров последних лет, таких, как убийство семнадцатилетней Рины Шнерб, которая погибла во время отдыха с отцом и братом около родника. Но дама на радио была непреклонной. Уходила от ответа как могла, и все у нее сводилось к оккупации. Я выключила радио. Стало просто невозможно это слушать.
А вспомнила я это сейчас, когда на календаре было 2 октября. День, когда случился страшный погром в Тверии. Это был 1938 год. Ни о какой «оккупации» речи быть не могло. А террор был. И ненависть ко всему еврейскому была. Она вылилась в страшную беду. В этот осенний день в Тверии погибли 19 человек. В том числе 11 детей. Арабские погромщики не щадили никого, убивая самым жестоким образом.
"Multi-Focal" СТраницы Лины Городецкой 