В эти дни самое страшное – это открыть утром блок новостей и увидеть имена и фотографии наших парней. Которых больше нет. Красивые светлые лица, яркие улыбки, открытые взгляды. И их больше нет.

Словно  в страшной сказке, когда какой-нибудь Змей Горыныч каждый день требовал новые жертвы и забирал себе самых лучших сыновей, так Газа (здесь в скобках все что я о ней думаю) забирает этих парней…

Остается боль. Остается память. Понимаешь, что не рассказать обо всех и о каждом. Просто невозможно. Но об этом мальчике я уже несколько дней хочу рассказать.

Читать далее

Невозможно рассказать обо всех погибших, обо всех жертвах, Так же невозможно рассказать обо всех спасителях, обо всех Праведниках. Но о нем я хочу рассказать.

Герман Фридрих Гребе… Судьба распоряжается так, что чьи-то имена становятся известными всем, а чьи-то остаются в забвении.

Многим известно имя Рауля Валленберга… Николая Киселева, Ирэны Сендлер, Оскара Шиндлера.

У Германа  Фридриха Гребе был свой список. Вернее, не знаю, вел ли он такой список. Но знаю, что благодаря ему ходят по земле потомки многих людей, которые чудом остались живы в невероятных условиях. И их Чудом был этот человек.

Читать далее

Молча здесь стоят люди,

Слышно, как шуршат платья.

Это Бабий Яр судеб.

Это кровь моих братьев.

А. Розенбаум, из песни «Бабий Яр»

Однажды я открыла толстую тетрадь в клеточку и сделала первую запись… Ручка дрожала, когда я писала, плечи вздрагивали, я плакала. Слезы лились на бумагу, и мне не хотелось их вытирать. Было мне шестнадцать, и читала я «Бурю» Ильи Эренбурга.

Дневника того давно нет, я уничтожила все дневники перед отъездом в Израиль. Но первую запись в той толстой синей тетрадке помню до сих пор. Я оплакивала судьбу бабушки и внучки. Я еще не читала тогда «Бабий Яр» Кузнецова, и в Киеве вспоминали об этой трагедии лишь по острой необходимости. Совсем недавно был поставлен помпезный памятник…

А я читала Эренбурга, и строки сливались в одну – одну волну боли и протеста, которые я не могла никак выразить, но и не могла с ними дальше жить… И я писала. О своем ощущении страшной безысходности, о моем видении движущейся толпы киевских евреев, детей, стариков в инвалидных колясках, женщин с чемоданами и баулами… В этой толпе шли герои «Бури»: старая Ханна и ее маленькая внучка Аля. В этой толпе должна была идти моя мама со своими родителями. И я просто физически ощущала это.

А теперь я ощущаю, как в этой толпе шли Залман и Сима Бомштейн, и их дочери Верочка и Любочка, и как Вера несла на руках свою годовалую доченьку Нелю, а может быть, ей было чуть больше годика. За месяц до этого у нее появился первый зуб, и она сказала первые слова. Но это уже не книга. Это реальность. И с нею невероятно страшно. Так возвращаются к нам лица Бабьего Яра в сентябре 1941 ставшего общей могилой киевских евреев.

Читать далее

До недавнего времени  в России жили три Праведника Народов Мира. Теперь их осталось два. 16 января 2022 ушла Тамара Романова. Ей было 99 лет.

Я собрала материал об истории этой женщины, чтобы рассказать о ней…

Светлая Память!

Читать далее

В музее «Лохамей хаГеттаот» сегодня было много групп школьников — старшеклассников. Их водили из зала в зал, рассказывали, показывали. Людей, пришедших самостоятельно, было немного.

Зато, в самостоятельно посещении есть своя прелесть. Мы, например побыв совсем чуть-чуть в центральном музее, отправились в детский музей «Яд леЕлед». Думали, побудем там и вернемся… А застряли на несколько часов.

Читать далее