Тоня любила название своей работы — «метапелет». Звучало слово мягко и произносилось легко. Больше ничего в своей работе она не любила. А что, собственно говоря, было любить. Ну разве, некоторую гибкость графика. А все остальное…, кому охота сиделкой быть, чужими стариками и старушками заниматься? Однако работу свою Тоня исполняла исправно. После того, как умер дед Давид, ее перебросили к старушке Риве Борисовне. Так она представилась, так Тоня ее и называла.

Работать у нее было чуть полегче, чем у Давида, бабушка приветливая, улыбается, сладким угостит. Тоня отказывается, она на диете уже лет сто, только трудно на ней удержаться. А делать свою работу Тоня умеет. Уже не первый день она «метапелет», как свалил «бывший» обратно в Россию, так и начала работать. С другой стороны, благодаря ему и попала в страну, он то еврей был, по кому, Тоня не помнит уже. Да и какая теперь разница. Все равно, лучше ей в Израиле, чем возвращаться туда, в холод, не уют, в дом к отцу и мачехе. А иврит не пошел, заколдованный язык какой-то, тарабарский. Буквы мельтешат перед глазами, в слова не складываются толком. Главные, конечно, фразы выучила, так что не пропадет. И вот слово «метапелет», оно хорошо звучит. Тоня подрабатывает уборками, там хоть платят прилично, зато «метапелет» — работа официальная, а ей все говорят, нужно о будущем думать, куда денешься.

К Риве Борисовне она приходит каждый день на два часа, а в четверг, на час и три четверти, странный такой порядок, платят ей за девять часов и три четверти, но не она же его устанавливала. Один день поможет старушке основательно искупаться, постирать, второй – покупки принесет, живет Рива Борисовна в доме с лифтом, и то, слава Богу. Давиду ей приходилось тащить все тяжести на четвертый этаж. Третий день – приготовит ей еду на неделю, хорошо, что Рива Борисовна неприхотливая, четвертый день – приберет ее квартиру, а в пятый — они выходят на улицу и сидят на скамейке. Так она хочет, Рива Борисовна, тяжело ходит она, опирается на палочку, но любит дойти до сквера на углу своей улицы, а там сесть и сидеть…

Пятнадцать минут дойти до парка, и столько же обратно. Сама Тоня за три минуты бы дошла туда, но Рива Борисовна идет медленно, останавливается. А в самом скверике, в будничное утро никого, редко, кто сядет на соседнюю скамейку. Рива Борисовна тепло одевается и весной, и летом, все время зябко ей, а Тоне жарко, хоть и март, а пора на летние вещи переходить.

Скучно. Вот так они сидят час с четвертью. Рива Борисовна смотрит на дорогу, на тротуар, и думает себе о чем-то, а Тоня за это время во все компьютерные игры на мобильнике переиграет. В некоторых она уже чемпион, победные очки набирает прямо на ходу, а что же, сколько практики, каждый четверг – по полтора часа и в выходные дни, хочешь — играй, никто не мешает. Да и сейчас Рива Борисовна ей не помеха.

А Рива Борисовна сидит рядом на скамье и наблюдает за движением вокруг, как раз, на светофоре рядом со сквером, автомобили тормозят, а потом спешат дальше. Яркие, лакированные на солнце… Жаль, что сил нет пойти по всей этой улице, увидеть людей, их лица, ловить их взгляды, быть опять молодой, и идти без палочки и без помощи этой девушки. А еще сидит Рива Борисовна и вспоминает, вспоминает мужа, которого похоронила десять лет назад. Инфаркт, не мучился он, ушел сразу, а она, десять лет каждый вечер разговаривает с ним, рассказывает, как день прошел, сядет рядом с портретом, и вот так, вслух неторопливо рассказывает, и кажется, что Володя слушает ее…Но рассказывать особенно нечего, день один похож на день другой, газеты и телевизор, вот только четверг немного разнообразит ее жизнь, посидеть в сквере. Иногда в нем поют птицы. Рива Борисовна приносит хлебные крошки, и они подлетают близко совсем, не боятся ее. Девушка Тоня не замечает их, она занята своим мобильным телефоном. Кто-же знает, чем она там занята, но взгляд, сосредоточенный всегда.

И Риве Борисовне многое вспоминается, и дом ее родительский на окраине их городка, и как она потерялась в эвакуацию. Мама в поезде оставила все вещи, спрыгнула на следующей станции и на подводах попутных вернулась ее искать, и вот же чудо, нашла. А вещи…, что вещи, выжили они и без них, свет не без добрых людей, все-таки. И как отец вернулся после войны, только к ним в дом и вернулся, мама своих родных оплакивала, сестру, отца, племянников маленьких, всех потеряла, и о муже ничего не знала. Его возвращение спасло ее, вернуло к жизни. Правда, ненадолго. Рано Риве пришлось стать самостоятельной, мать умерла, за ней отец быстро сгорел. С Володей учились вместе в педагогическом. Он – на биофаке, она – на филологическом факультете. Вместе преподавали в одной школе, пока не поменялось начальство. Два Розенберга в одном педагогическом коллективе новой директрисе не понравились. И хотя ученики Володины лучшими были на городских олимпиадах, да и ее дети литературу любили и знали, но пришлось уйти. Потом как-то не сложилось найти стабильную работу, предпенсионный возраст был уже, она редактировала тексты, Володя давал частные уроки и писал курсовые для студентов, а потом уехали в Израиль. Когда сын собрался.

Сын Мишенька…Все почему-то были уверены, что назвала она его в честь Лермонтова, уж очень любила Рива Борисовна его поэзию.  Нет, назвала она его так в память о своем двоюродном брате. Шесть лет ему было, когда его со всей семьей расстреляли. Мама особенно убивалась по нему, говорила, что выкормила его, сверстник он Ривы, у сестры молока не было, вот и кормила мама обоих и дочь, и племянника. Рива его не помнит, одно фото есть, хорошенький мальчуган с большим праздничным бантом на шее, в день рождения, наверное, фотографировали. В память о том малыше назвала Рива сына…, чтобы жизнь продолжалась.

И продолжается, слава Богу, хоть живет Мишенька далеко, в Австралии, так сложилось, редко приезжает к матери, женат на местной женщине, ее детей воспитывает. Но что делать, его это жизнь. Звонит, пишет, фотографии посылает, и на том спасибо. А ее жизнь — это теперь скверик у дороги, да летящие автомобили, на светофоре срываются они и летят… А она, Рива Борисовна, укутавшись в платок читает про себя строки Лермонтова, на память все помнит до сих пор. Зрение сдает, слух тоже, после микроинсульта без палочки ходить не может. Как жаль, что пролетели годы, все казалось, что успеет что-то важное, главное… А жизнь, она просто идет, спешит, торопится. Как эта девушка Тоня, всегда поглядывающая на часы.

— Все самое интересное теперь в мобильном телефоне, Тонечка? —  спросила Рива Борисовна, прервав вечное молчание.

Девушка не отрывая взгляд от экрана, и быстро передвигая пальцы по стеклу, кивнула.

— Ага, — ответила она, — что же еще делать, пока вы тут сидите и смотрите на дорогу?

И то верно, — вздохнув, подумала Рива Борисовна. Что же еще делать… А Тонечка, счастливо завершив очередной игровой тур, взглянула на часы. На скамье оставалось сидеть еще тринадцать минут.

17.03.18