— Ну давай, давай, сосредоточься уже, — продолжает Нэлла, — я тебе же помогаю. Пиши! Сервиз фарфоровый кофейный, с золотым ободком, черт, блюдца одного не хватает. Но ничего, ты не пиши это, пиши лучше, цена гибкая…Дальше, молочник с цветами и поднос с каймой. Укажи — в новейшем состоянии. Вот жаль, что у вазочки этой трещина, ты это не пиши, лучше добавь, что ваза по очень низкой цене, может, клюнет кто-то.

Нэлла диктует, я пишу. На глазах слезы, как-то не по-человечески все это… Но Нэлла всегда ухитряется меня убедить, что надо в первую очередь о себе думать. А тут вообще все «кашер». Мне баба Дина все это подарила, в наследство, то есть, оставила. Слово «кашер» я выучила, когда только приехала в Израиль работать. На своей первой работе, когда нянчила Меира, одного старичка, жила с ним дома, готовила ему, убирала, досматривала. А после него уже к Дине перебралась, когда старичок помер. Он набожный был, все время молился, и все допытывался, не перепутала ли я магазины, там рядом, напротив друг друга, два супермаркета, кашерный и некашерный. Не доверял мне, обидно даже. Да я что, когда-то подведу? Себе — да, себе и в «Тив Тааме» могла прикупить, еда привычней, понятнее. А ему, ни-ни, научили меня, где — что, он всегда мог быть спокойным. Старики, они такие беспокойные, с ума свести могут…

Но тут про другой «кашер», это я тоже выучила, тут разговор ведется о том, что честно все. И да, баба Дина говорила в последние месяцы, еще до болезни: «Все, что в доме – пусть тебе будет».

Читать далее