Ева не поняла, как она выжила. Как?…Когда этот немец убил ее доченьку, убил ударом об дерево, она тогда потеряла сознание и упала, ноги подкосились, прямо рядом с деревом – убийцей ее Танечки. И все же, наверное, она видела, слышала что-то. Или ей это казалось… Немец хотел застрелить ее, но кто-то подошел и сказал: «Оставь пулю, пригодится, не видишь, она и так мертва». Им было некогда разбираться, нужно было успеть расстрелять еще несколько сотен евреев, которые прятались до сих пор. Выжили после предыдущей бойни.

Но куда спрячешься…

Танечка и Левушка – близнецы. Она оставила Левушку у соседки Дарьи. Тайком пробралась к ней. Умоляла взять обоих детей, но та отказала. Спросила, обрезанный ли Лев…Ну, если не обрезанный, согласилась взять его. Потому что дома уже две девки есть, как знать, заведет ли она себе пацана. Так рационально сказала Дарья, завершив стирку и вытирая руки об фартук.  А что Ева могла сделать… Целовать ей ноги, что берет Левушку? Проклинать, что не берет Танечку? Им скоро должен исполниться годик. Она уже начала говорить первые слова, а он еще даже слово «мама» не произнес. Девчонки обычно опережают мальчишек. Еще чуть-чуть, и она бы услышала, как он зовет ее «мама». Но немцы начали охоту на евреев…И она с детьми в капкане. Спасти…, хотя бы спасти одного из них!

Ева оставила Левушку у Дарьи, и ушла вместе с Танечкой в расстрельную яму. Да только выжила Ева. Полицаи поленились, не проверили, жива – мертва ли, за ноги оттянули и сбросили на других мертвых. К концу насыщенного рабочего дня чутье их подвело…Ну да, она должна была быть мертва. Но она выжила. Выползла в одежде, по счастью, ее ведь догола раздеть не успели, схалтурили, значит…Ночь была. Поползла Ева под то дерево, думала, лежит там Танечка, но не было девочки, не было трупика. Светила холодная бесчувственная луна. На грязной земле она увидела затоптанную дочкину шапочку. Вдруг подул ветер и поднял осенние опавшие листья, а под ними, как только попал туда…металлический портсигар с красивым вензелем — фигурными буквами, инициалами «G.М.»

Ей надо было бежать от этого проклятого места, но ноги сковало. В первое мгновенье Ева хотела его растоптать, этот портсигар. Но вместо этого подняла, открыла. В нем лежали сигареты «Ecstein», аккуратно сложенные за одной резинкой, и за другой — прядь светлых волос. Ева спрятала портсигар в карман кофты. Чей он был, как знать?…Немца, который убил ее маленькую дочку…, или другого, который, сам того не желая, спас ей жизнь.

***

Лев Матвеевич Фрейдин стал Лео не так давно. В Германии имя Лев звучало тяжеловесно и неудобно. И потому согласился Лев Матвеевич поменять его. В конце концов, какая разница? Теперь уже несущественно.

Уехать жить в Германию…, это была идея Ани, его невестки. Она так обрадовалась, когда узнала, что у Владика еврейские корни. Не описать словами. Вообще, не представляла, что привалит такое счастье, замуж  ведь выходила Аня за русского мальчика. А тут такая история: когда-то кто-то спас отца Владика, типа, усыновил его. А потом разыскала его Рая, двоюродная сестра настоящей матери, и рассказала правду, что он — сын Хавы Абрамовны Фрейдиной, в девичестве Валерштейн. Хава во время войны, когда всех евреев расстреляли, смогла спастись, в лесах пряталась, через год вернулась в город, скрывалась в подвалах и на чердаках. До конца оккупации полгода всего не дожила, умерла от воспаления легких. Врача ведь не позовешь, лечили ее добрые люди, как могли, но спасти не смогли. Похоронить даже по-человечески не получилось. В лесной зоне за домом ночью яму вырыли и положили. А иначе ведь и всю их семью расстрелять могли…

В последнем доме, где пряталась Хава, люди, действительно, оказались сердечными и порядочными. Все вещи умершей женщины сберегли, отдали Рае, когда та приехала в город. Да какие вещи могли остаться после стольких бедствий? Бумажки желтые, платочек  шифоновый в выцветших сиреневых цветах, шапочка детская, откуда у нее, кто знает, но видно, берегла ее.

И еще вещь странная, дорогая, скорее всего… Отдали ее люди, сказали, что им чужое не надо. Это был серебряный портсигар с вычурно закрученными незнакомыми инициалами,

В общем, спустя годы нашла Рая двоюродного племянника, тоже чудом, сколько чудес с выжившими евреями случалось тогда. Он уже вырос, уехал из маленького городка, в котором жил. Закончил техникум. Толковый парень оказался, поступил в  гидромелиоративный институт. После окончания учебы  работал специалистом по орошению. В паспорте записано было: Лев Войтенко. А тут оказалось, что он Лев Фрейдин. Ничего бы он не менял, зачем сейчас раны бередить, не любитель Лев копаться в прошлом. Одни слезы от этого. Если бы историю эту не узнала Аня, а та…Ух, попалась Владику не жена, а океан энергии. Если задумает что-то, не отступит…

— Вот же она, зацепка! — обрадовалась Аня. И раскрутила свекра на изменение паспорта, доказательство своего еврейства. Благо, были свидетельства тетки Раи, и даже среди  вещей, переданных прятавшими биологическую мать людьми, нашлась его метрика. Была еще одна бумажка, похожая на метрику, только имя размыто, понять ни слова нельзя.  Рая ничего о последних годах жизни своей кузины не знала. За несколько лет до начала войны уехала она по комсомольской путевке работать на Дальний Восток, судьба развела, слышала только, что Хава замуж вышла…

И дата рождения в той полустертой бумажке, такая же, что и у Льва. Может, это копия его метрики, случайно две одинаковые были у матери? Та женщина, которую он мамой звал, умерла давно. Так и не понял Лев за всю юную жизнь, любила ли она его. Как только шестнадцать исполнилось, ушел из дома, и мама его не задерживала…А теперь задавать вопросы некому.  Может, по ошибке те люди отдали Рае еще одну метрику, на самом деле, чужая она? В общем, решил Лев, что вникать и копаться бесполезно. И прошлое бередить тоже. Да и некогда ему было. Больше по командировкам всю жизнь промотался, по засушливым районам страны. Так что даже жену с сыном видел редко. Она, покойная, можно сказать, сама воспитывала пацана.

А вот поменять в паспорте фамилию по просьбе Анны пришлось. И тогда закрутилась машина, шестеренки будущей эмиграции. Въезд в США к тому времени был перекрыт. В Израиль Анна отчаянно не хотела, держала это, как самый последний резервный вариант. А тут распахнулись для евреев границы Германии, Слава Богу. Совесть, значит, проснулась. И инициативная невестка в считанные месяцы раскрутила отъезд.

С тех пор Лев живет в Кельне, немецкий язык не то, чтобы выучил, но объясниться в супермаркете сможет. А что еще надо? От государства он получает все для жизни. Содержат здесь  пожилых людей и тех, кто не смог устроиться. Но это не касается его детей! Анна и Влад, оба отличные инженеры, выучили немецкий, работают на хороших местах.  Внучка подросла…, хоть Марточка еще до эмиграции родилась, но выросла уже в новой стране, в другой среде. Обаятельная, красивая девушка. Завершила биотехнологический факультет в университете, нашла перспективную работу. К деду редко приезжает, но он не обижается, понимает, что занята внучка. Жизнь такая теперь…

А недавно Марта приехала и пригласила деда на встречу с семьей жениха. Выходит замуж Марта за однокурсника, хороший парень, семья солидная, и Марту там тепло приняли.  Анна и Влад очень довольны, еще бы, все вокруг говорят, что нет шансов эмигрантам породниться с местными жителями. А их дочь легко ломает эти стереотипы. Родителям жениха Марта тоже симпатична. Вот и устраивается такая встреча – знакомство двух семей. Жениха зовут Герберт Мельхерт. Деду он понравился, спокойный размеренный молодой человек. Улыбается приятно. Рядом с импульсивной Мартой просто нужен кто-то, чтобы балансировать ее фейерверк эмоций.

В доме будущих сватов состоялся совместный ужин. Лев подумал, что за двадцать лет жизни в Германии раньше не было у него такого чудесного вечера. Наконец он смог ближе познакомиться с местными жителями. Симпатичные люди, родители Герберта.

Стол был разнообразен и красиво сервирован, еда вкусная. Мать жениха — интересная экстравагантная женщина. Герберт же очень похож на отца, тот тоже спокойный, с легкой доброжелательной улыбкой. В общем, хорошая семья у мальчика, и родители – совсем не снобы. Этого Лев опасался. Он даже с сожалением подумал, что недостаточно выучил немецкий язык, на светскую беседу не тянет.

На веранде среди ярких цветов был подан десерт. Маленькие пирожные безе и пломбир с малиновым вареньем. Смотрели альбомы с детскими фотографиями сына, смеялись. Отец Герберта попросил разрешения закурить. Никто не возражал, наоборот, Лев, давно бросивший курить, решил тряхнуть стариной и составить ему компанию. Тот элегантно поднес ему сигарету в красивом портсигаре. Увидев изумленный взгляд Льва Матвеевича, улыбаясь, сказал: «Привычка такая, пользоваться хорошими вещами, а не картонными коробками. Кроме того, так я могу себя ограничить в количестве выкуренных сигарет».

«Красивая вещь, — сказал Лев, — современная?»

« Ну что вы, старинная, конечно, – ответил мужчина, протягивая Льву портсигар, на котором серебряно-витиевато блестел вензель, буквы «G.M.» — У моего деда были два сына: Ганс и Георг.  И оба сына получили от своего отца на память такой портсигар со своими инициалами. Старший брат погиб в автокатастрофе, так и не успев создать семью. А мой отец свой портсигар потерял, Давно, когда был молод, во время службы в армии.  Я не вникал, в каких краях это было, то ли украли у него, то ли просто из кармана выпал. Ну а мне, как наследнику, отдали портсигар дяди Георга, так что берегу его, как семейную реликвию», — он широко улыбнулся и добавил: «Передам его Герберту, опять ведь первая буква имени совпадает».

Лев взял сигарету, долго мял ее мягкую поверхность, попытался затянуться, сильно закашлялся и почувствовал резкую боль в голове. Все разволновались, хозяйка дома принесла ему стакан воды, предложила таблетку от боли. Общение «скомкалось»…пора собираться.

Влад и Анна договорились, что теперь они примут у себя родителей Герберта…Определились с датой свадьбы. Были теплые рукопожатия, все-таки вечер удался.

11.01.2020