Когда голова настойчиво спрашивала: «Куда, в какую бездну ты катишься?», сердце, замирая, задавало совсем иной вопрос: «Куда ты летишь?»

И цветы… хотелось их всех обнять, огромной охапкой подбросить в небо и ловить по одному. Прижимая их к лицу и вдыхая их запах. Виртуальные цветы тоже пахнут…

( Рассказ из серии «Еще раз о Судьбе»)  

Она была уверена, что с ней такое произойти не может. С кем угодно, с любыми ее подругами и знакомыми, но только не с ней. Уж слишком она дорожила сегодняшней жизнью, опустившимся на нее душевным покоем после долгих грозовых лет. А кто захочет менять покой на следующую бурю? Она была уверена, что выработала иммунитет против любых взглядов и улыбок. Что давно ей это не нужно. И когда гроза неожиданно нагрянула, она совершенно растерялась. Но это была не та гроза, от которой хотелось бежать в надежное укрытие и, спрятавшись там, пережидать ее. Это был шар огненной молнии, электрическим током прошедший по кровеносным сосудам, заставивший биться сердце невпопад с размеренной текучкой будней и потерять ориентиры. Огненный шар задел и сердце, и голову… Вернее, голова пыталась сопротивляться, искать причины поведения, сердце же абсолютно отказывалось прислушиваться к этим мотивам и доводам. Оно летело навстречу шторму на огромном грозовом облаке, взбитом из перьев диковинных животных, которые уже давно вымерли. Как и должно было умереть, еще не родившись, это новое загадочное чувство, в словаре именуемое Любовью.

И тогда она возвращала на экран компьютера его цветы. Их было столько, что можно было ими покрыть все поляны Вселенной. Каждое утро, еще не окончательно проснувшись, она тянулась к очкам, чтобы увидеть следующий букет, а затем еще следующий, и еще, и еще…. Это были розы и ромашки, и потрясающая сирень ее юности, и неожиданные васильки, и прелестные колокольчики… И каждый раз букет был иной. Ей казалось, что утро не может наступить, если она не получит этот букет. Оно просто не имеет право на существование, утро без цветов, рассыпанных по виртуальному пространству. Но она понимала, что такое может случиться в любой миг и замирала на мгновенье перед тем, как открыть на экране его страничку.

А что делать с этой любовью она не знала. И знала, что и он не знает. И получалось, что это западня, это мышеловка в которую они попали. Они, право, не искали в ней сыра, они не были голодны и лишены внимания. Им было хорошо и ранее, друг без друга. Спокойные будни, приятные выходные, маленькие сюрпризы от близких людей. Установившийся график жизни, в котором ничего не хотелось менять.

Как же оказалось, что на самом-то деле им не было хорошо…, а сейчас? Разве это есть хорошо? Когда думаешь и говоришь разные вещи, когда в кастрюле пересоленный суп, на сковороде – пережаренный шницель, и на лице – потусторонний взгляд…

Итак, в голове и в сердце происходили совершенно отдельные процессы. Голова утверждала, что эта гроза, как все майские грозы, должна пройти и чем быстрее, тем лучше. Но дело ведь было в январе, мокром, промозглом, сыром, а потом в феврале, ветреном, холодном, неуютном… И дело было совсем не в скоротечности майских гроз. И, кажется, они оба понимали это. А сердце закрывалось наушниками, в которых звучал саксофон, любимый ими обоими.

И когда голова настойчиво спрашивала: «Куда, в какую бездну ты катишься?», сердце, замирая, задавало совсем иной вопрос: «Куда ты летишь?»

И цветы… хотелось их всех обнять, огромной охапкой подбросить в небо и ловить по одному. Прижимая их к лицу и вдыхая их запах. Виртуальные цветы тоже пахнут…

Но однажды новый день не наступил, цветы на экране не появились. То есть, утро, как обычно пришло на горизонт, солнечное, жаркое, полное звуков города, только без цветов на экране, которых она напрасно ждала, пытаясь отвлечься в суете…

Появились сообщения от друзей, вновь где–то на юге звучали сирены тревоги, затем сирена перерубила все остальные звуки и над ее домом. Но она даже не выбежала на лестничную клетку, пренебрегая всеми мудрыми указаниями Службы Тыла. Однако, цветы на экране от этого не возникли. Он был наполнен разной полезной и бесполезной информацией, но он был пуст…

Ей некуда было позвонить. Этот цветочный мир, которым он окружил ее жизнь, принадлежал только им двоим, и не имел отношения ни к одному человеку на свете…

Не появились цветы и назавтра. Она улыбалась, тщательно затушевывала черные круги под глазами, когда шла на работу, отвечала на шутки и … не жила.

Неужели, это конец. И ей нужно научиться жить без радуги его цветов? Она пыталась прокрутить в ленте памяти события предыдущих дней. Его сдержанность в нечастой переписке, которую в последнее время ей хотелось растопить своей эмоциональностью. Значит, все? Вот так, в один день он оборвал невидимую ни одному взгляду нить и ушел из ее жизни, не прощаясь? А как теперь жить ей, как ждать рассвет?

* * *

…Он лежал на земле между обломками дома и видел, что Дани тоже лежит рядом, но не движется и не стонет. Он даже подумал, что видит друга во сне, но рядом что–то зашелестело, и совсем близко к его лицу прошмыгнула хвостатая серая мышь. Он не спал, но чувствовал, что теряет силы и не в состоянии даже позвать на помощь. И тонкий прутик мышиного хвоста, щекочущий его плечо, был единственным напоминанием о жизни среди мертвых руин.

… – Ну, Слава Богу, пришел в себя, – сказала девчонка, увидев, что он открыл глаза. Девочка была в медицинской робе и от зелени одежды яркие веснушки еще ярче желтели. Она наклонилась над ним и улыбнулась такой детской улыбкой, что захотелось плакать. Потому что он понял, что жив… И вспомнил о Дани…

* * *

Дом смотрел на них пустыми глазами окон. Просто жилой дом, но тоннель, который обнаружили солдаты, вел к нему. И значит, нужно было войти в дом и найти этот выход. Пес вилял хвостом. Его погладили, и он, верный, своим обязанностям, пошел вперед. Все напряглись, боясь услышать взрыв, и мысленно прощались с собакой. Но ничто не нарушало тишину, никакого подвоха. Солдаты собрались идти вслед за псом, нужно было выполнять задание… Он, Дани и Олег заключали группу…

Откуда этот мальчонка с сопливым и заплаканным лицом появился рядом с ними? Он тянул то одного из ребят, то – другого за руку и, рыдая, что-то кричал.

– Мать у него рожает, – наконец понял Дани, нормально учивший арабский в школе, – В поликлинике она, а все врачи разбежались.

– И куда мы ее? – спросил Олег. Они стояли, растерявшись, молодые мужчины – резервисты, неспособные видеть детские слезы.

– Может, на медпункт наш? – спросил Дани, протирая очки, от жары, они у него все время заливались потом, – а затем догоним ребят.

Мальчишка продолжал причитать и тянуть Дани за руку.

– Идем, – на иврите, сказал Дани, легонько щелкнув пацана по лбу. Вряд ли мальчик понял, но плакать он перестал. И лишь шмыгая носом, показал на соседнее здание, рядом с которым стояла машина красного креста. Парни поправили каски, и подошли к двери. И взрыв раздался тогда…

* * *

– Вы лежите спокойно, я уже бегу за врачом, – сказала юная медсестра с веснушками, – Жене вашей тоже сейчас сообщу. Она все время была здесь. Недавно ушла, сказала, что скоро вернется.

– Сколько я так, без сознания? – спросил он.

– Двое суток, – ответила девушка, – Уже после операции. Все прошло хорошо. У вас легкое ранение бедра и контузия. Не думайте об этом сейчас.

Он и не думал, он вспомнил здание поликлиники и сиреневый крокус, который сорвал Дани по дороге на задание. Он еще доказывал, что у каждого полевого цветка в Израиле свой запах и вообще – все цветы пахнут. Дани обожал природу и в их резервистском взводе всегда слыл романтиком.

Очень похожие сиреневые цветы сейчас стояли в банке около соседней кровати. И он вспомнил о том, что Она даже не знает о его срочном призыве в армию. Все произошло так стремительно. Он закрыл глаза, но упрямый свет из окна напоминал о ней, и об утре, которое он должен был бы ей подарить…

Должен или хотел бы? Еще несколько минут, и около его кровати появятся врачи, медсестры, родные…

А она? Тепло ее слов, взгляда, ее улыбки? Она никогда не сможет быть рядом с ним, но как ему сейчас не хватает увидеть на экране ее восторженный возглас: «Спасибо! Какие они замечательные!»

И дарить ей цветы, вновь и вновь…

Он, стараясь не задеть капельницу, протянул руку к мобильнику на тумбочке и успокоился, обнаружив его заряженным. Напрягая все мышцы тела, и с трудом двигая пальцами, он сфотографировал сиреневый букет в банке. Набрал её номер и послал сообщение…

август 2014 г.

рассказ опубликован в журнале «Силуэт» и в рубрике «Сетература» электронного издания газеты «Московский комсомолец«.